2-е число, первого месяца лета. Вечер
На следующий день Тагайл проснулся в своей комнате, в таверне, когда солнечные лучи вовсю резвились по полу и по стенам. Как он сюда добрался с "Буревестника", помнилось очень смутно. Глаза резало, во рту был поганый привкус, спутник похмелья. Бард свалился с кровати, кое-как поднялся на ноги и побрел вниз. Похмеляться и завтракать. Здоровый аппетит даже похмелье не могло перебить. Сегодняшний день он собирался провести в этой таверне…

…За окном таверны медленно сгущались сумерки. Все ближе подступала ночь и все меньше людей было видно на улицах, ведущих к кабаку.
С дальнего конца одной из улиц послышался мерный стук копыт. Вскоре показался человек, ведущий в поводу коня. Человек был совсем неприметный с виду, одет был так, как и положено быть одету слуге - из тех, что попроще. Шел он быстро, смотрел угрюмо, но по мере приближения к таверне, почуяв тепло и запах еды, и возможность поболтать с кем-нибудь из крестьян за кружкой пива, он заметно повеселел.
Привязав лошадь у коновязи, он осторожно вошел в залу и, став на пороге, принялся, вытянув голову, высматривать того, кого ему обстоятельно описал хозяин.

К тому времени бард уже успел и поесть, и похмелиться, и вновь слегка захмелеть. И даже... спеть! Пара песен, так, чтобы не сильно распугать народ, а потом пошли сказания. И легенды всевозможные. Удивительно, что такой человек, от которого ожидать можно было лишь громогласного ора, знал большое количество легенд. А уж рассказывал он их - не чета пению, интересно, со вкусом и вдохновенно, так, словно сам свидетелем был. На открывшуюся дверь он внимания не обратил - мало ли кто заглянул на огонек. Окруженный притихшими слушателями, Тагайл как раз закончил очередное повествование. В таверне воцарилась удивительная тишина.

Слуга застыл у двери с открытым ртом и стараясь даже не дышать. Когда бард замолчал, он продолжал глядеть на него во все глаза, не решаясь подойти, ожидая продолжения.

Тагайл сегодня пребывал в благодушно-спокойном расположении духа. Во всяком случае, раскаты его хохота не сотрясали стены таверны, и мордобоя тоже не намечалось.
Передохнув и отпив чего-то из глиняной кружки, он продолжил. На сей раз сказание посвящалось события царствования последнего короля. Словно тонкая невидимая струна запела в воздухе, заставляя души расправиться. История битв и отчаянных попыток заключить мир. История боли, крови и надежды. Слушатели словно воочию видели, как бьется с каргами король. Как потом плывет с руной мира к островам каргов Эррет-Экбе, как спит он в зачарованном сне, сраженный обманом... А король тем временем отчаянно и безнадежно сражается с драконами... Огонь, магические заклятья, ливень стрел и ливень огня... Разговор Эррет-Экбе с Ормом, так и не  увенчавшийся миром, и их последняя битва. И залитый кровью обоих песок острова Селидор. Горе Махариона, поднятый им меч друга, который король водружает на самой высокой башне острова Хавнор.
И вновь звенящая тишина повисает в таверне, непривычная и необычная для такого места. Слушатели молчат, погруженные каждый в свои мысли и чувства.

А слуга уже и думать забыл о своем поручении. Ему хочется слушать и слушать чудесные истории, разворачивающиеся перед его глазами. Какие-то из этих сказаний были ему знакомы, какие-то он слышал впервые, но никто и никогда не рассказывал их так, как умел Тагайл.

Все хорошее когда-то кончается. Видимо, это была не первая история за сегодняшний вечер. И бард счел, что всякая легенда должна быть осознанной и душой и умом. И ни к чему рассказывать их чрезмерно много, дабы не случалась бессмысленная мешанина.
Положив руки ладонями на стол, бард кивнул своим слушателям. Просто молча кивнул, не тратя больше слов. И все стало сразу понятно. Народ потихоньку и также в молчании стал расходиться по соседним  столикам.

/продолжение следует/